Никогда такого не было и вот, опять. Мне кажется, что я не успела даже на сантиметр продвинуться куда-то вглубь нутра, куда-то, куда Вы допускали только самого себя. Интересно, после смерти можно перейти на «ты»? Или только после моей, когда уравняемся? Вы так долго видели меня маленькой девочкой, так долго были далеко и отстраненно, что только на последней встрече, во время которой удивились, что я, о боже мой, курю, успели увидеть во мне женщину, а не ребенка. Чужую, похожую на мать, а не на Вашего сына. Только Вы говорили, что я похожа на маму, не как оскорбление, а как комплимент. Спасибо за это, Виктор Александрович.
Похороны, могилы, прощание – все для живых. Вы в Бога не верили, церемонии не любили. Постоянно повторяли, чтобы я не переживала, что еще не вышла замуж, что еще обязательно найдется счастливчик, что я еще успею взвыть в этом деле, которое романтичные глуповатые натуры благоговейно называют «браком». Когда про «недомужа» рассказывала, молча кивали, как бы признавая поражение рода мужского в моих глазах. Вы говорили, что я нестандартно мыслю для столь юного возраста, что такими вопросами надо задаваться позже, что единственное, чего мне не хватает – это легкости и улыбки. Спасибо за это, Виктор Александрович, я учусь улыбаться даже когда болит.
В памяти очень жив момент, когда Вы первый раз говорили со мной не про игрушки и сладости, а про что-то важное. Я тогда первый раз взяла в руки Кобо Абэ «Женщину в песках», гордо рассказала Вам, что «Человек-ящик» понравился мне куда больше, а Вы усмехнулись и стали расспрашивать про ощущения от книг. Улыбка с Вашего лица плавно исчезала, в бровях появлялись серьезность и удивление. «Оказывается, взрослеет», уверена, что именно об этом Вы думали. Отец говорил, что плакать никогда нельзя, а Вы меня не ругали, пока рыдала в Вашей машине и говорила, что скучаю по папе. Спасибо, Виктор Александрович.
Последнее сообщение от Вас, полученное по ошибке:
«Денис, прочти, это пишет твоя дочь. Умная, умеет наблюдать как бы со стороны, философствует, но главное - как чувствует и сколько боли испытала, и как о ней пишет. У девочки есть талант. Мне очень понравилось!». Лестно, очень. От Вас похвала воспринималась как-то особенно тепло.
Никогда такого не было и вот, опять. Я снова достаю черное платье, обязательно крашу глаза, чтобы напоминать, что рыдать нельзя, и еду за цветами. Я купила четыре бордовые розы удивительной красоты. На Вас был бордовый галстук. Все еще не понимаю традиции целовать покойных в лоб, не близко. Я не смогла даже за руку Вас взять, просто стояла рядом и захлебывалась слезами. Очень удивилась, что реву именно на похоронах, обычно ревела до или после, чтобы не прилюдно. Вам было бы радостно узнать, что я заговорила с отцом, проревела ему всю рубашку на поминках, но заговорила. Можно сказать, что Вы стали катализатором примирения.
Столько всего больного и хорошего случилось, я многим хотела бы поделиться, но уже не смогу. Единственное, о чем жалею и буду жалеть – наша поздняя дружба. Мне катастрофически не хватило времени. Я бы хотела знать больше, как минимум про прапрадеда Василиска Вы бы рассказали. Это, наверное, такая моя обида на то, что Вы даже не позвонили из больницы, что все не как у людей, что никто не сказал, что Вы не пустили. Но я обязательно это отпущу.
Всю жизнь обращалась только на «Вы», но только сегодня, только на мгновенье позволю себе максимальную семейность. Спасибо, дедушка. Я буду очень по тебе скучать.
Похороны, могилы, прощание – все для живых. Вы в Бога не верили, церемонии не любили. Постоянно повторяли, чтобы я не переживала, что еще не вышла замуж, что еще обязательно найдется счастливчик, что я еще успею взвыть в этом деле, которое романтичные глуповатые натуры благоговейно называют «браком». Когда про «недомужа» рассказывала, молча кивали, как бы признавая поражение рода мужского в моих глазах. Вы говорили, что я нестандартно мыслю для столь юного возраста, что такими вопросами надо задаваться позже, что единственное, чего мне не хватает – это легкости и улыбки. Спасибо за это, Виктор Александрович, я учусь улыбаться даже когда болит.
В памяти очень жив момент, когда Вы первый раз говорили со мной не про игрушки и сладости, а про что-то важное. Я тогда первый раз взяла в руки Кобо Абэ «Женщину в песках», гордо рассказала Вам, что «Человек-ящик» понравился мне куда больше, а Вы усмехнулись и стали расспрашивать про ощущения от книг. Улыбка с Вашего лица плавно исчезала, в бровях появлялись серьезность и удивление. «Оказывается, взрослеет», уверена, что именно об этом Вы думали. Отец говорил, что плакать никогда нельзя, а Вы меня не ругали, пока рыдала в Вашей машине и говорила, что скучаю по папе. Спасибо, Виктор Александрович.
Последнее сообщение от Вас, полученное по ошибке:
«Денис, прочти, это пишет твоя дочь. Умная, умеет наблюдать как бы со стороны, философствует, но главное - как чувствует и сколько боли испытала, и как о ней пишет. У девочки есть талант. Мне очень понравилось!». Лестно, очень. От Вас похвала воспринималась как-то особенно тепло.
Никогда такого не было и вот, опять. Я снова достаю черное платье, обязательно крашу глаза, чтобы напоминать, что рыдать нельзя, и еду за цветами. Я купила четыре бордовые розы удивительной красоты. На Вас был бордовый галстук. Все еще не понимаю традиции целовать покойных в лоб, не близко. Я не смогла даже за руку Вас взять, просто стояла рядом и захлебывалась слезами. Очень удивилась, что реву именно на похоронах, обычно ревела до или после, чтобы не прилюдно. Вам было бы радостно узнать, что я заговорила с отцом, проревела ему всю рубашку на поминках, но заговорила. Можно сказать, что Вы стали катализатором примирения.
Столько всего больного и хорошего случилось, я многим хотела бы поделиться, но уже не смогу. Единственное, о чем жалею и буду жалеть – наша поздняя дружба. Мне катастрофически не хватило времени. Я бы хотела знать больше, как минимум про прапрадеда Василиска Вы бы рассказали. Это, наверное, такая моя обида на то, что Вы даже не позвонили из больницы, что все не как у людей, что никто не сказал, что Вы не пустили. Но я обязательно это отпущу.
Всю жизнь обращалась только на «Вы», но только сегодня, только на мгновенье позволю себе максимальную семейность. Спасибо, дедушка. Я буду очень по тебе скучать.